章 2: Глава 1
Оператор Вася, он же фотограф, навис над ней и шепотом уговаривал, глотая слоги,
– Ну ты ж знаешь, что рано или поздно, я отдаю.
Не желая его позорить перед Светой–визажисткой, что сидела, уткнувшись в телефон, покачивая головой с разноцветными волосами, Маша тоже говорила чуть слышно,
– Где там рано? Поздно отдаешь. Сколько ты мне уже должен?
– Ну, постепенно же отдаю, сколько могу, – его унылая длинная фигура, сжатые плечи, длинный нос высились над ее макушкой, дыхание шевелило волосы.
От него пахло свежевыпитой водкой, а она почему–то любила этот запах. Ерунда какая–то. Перегар ей, естественно, не нравился. А вот аромат водки, только что принятой внутрь, навевал какие–то детские, что ли, воспоминания. Может, про папу, что приносил к новогоднему столу шоколадные конфеты килограммами, будучи под шофе?
И Маша, и оператор Вася знали, что деньги она даст. И он, рано или поздно, их вернет. Правда, алкаш–оператор думает, что это потому что Маша такая сердобольная. А это ни разу не так. Она может быть жесткая, когда надо.
В этом же случае виной ее покладистости — васин рост. 192 сантиметра. И это идеальный рост для оператора, который может ее снять сверху, с ее–то 175 плюс каблуки. Потому Вася — ценный кадр, несмотря на его алкоголизм. И глаз у него верный — хорошо ракурсы подбирает, знает, какой профиль у нее рабочий.
Маша щелкнула застежкой, отсчитала просимую сумму. С нажимом, произнесла,
– Вася не пей! Всех клиентов растеряешь.
Он шмыгнул носом, улыбнулся, показав на редкость ровные зубы, сказал уверенно,
– Талант не пропьешь!
Маша фыркнула — вот банальный и недалекий Василий, а мастер — и села к визажистке Свете. Та засияла над ней яркими прядями — алыми, желтыми, розовыми.
Макияж Маши в обновлении не нуждался. И гримерша Света, повертев головой, как кошка, следящая за перышками на палочке, пару раз прошлась по машиным щекам кисточкой с пудрой. И показала большой палец.
Пять миллионов подписчиков в Известной Социальной Сети давали Маше бездну интересных и прибыльных возможностей.
Такое количество народа на ее страничке помогало зарабатывать не только на рекламе в самой Сети, но и получать индивидуальные предложения от известных брендов.
Менеджеры знаменитых производителей одежды, обуви и прочего ширпотреба радовались, когда она вносила их фирмы в свой плотный график. Бренды оч–чень хорошо платили, если она соглашалась быть их амбассадором.
Сегодня Маша рекламировала бейсболки, и, когда Вася, увлекшись, попросил ее выгнуться, чтоб ее зад выглядел соблазнительней, рыкнула на него,
– На хрен пошел! Причем тут мой зад?
И он, хихикнув, сказал примирительно,
– Да ладно, это ж общий план, надо тебя во всей красе...
А когда они стали снимать лицо, крупный план, вдруг остановился, со стуком положил камеру на стол и навис над ней, глядя сочувственно и дыша свежей водкой.
– У тебя все в порядке? Чо–то глазки не сияют.
– У меня все в порядке. – отчеканила Маша. – Щас засияют.
Вот и за это она Васю любила и из трех операторов этой студии выбирала сниматься только у него. За эмпатию.
Потому что в последние пять минут она думала, как у нее все здорово, и как хреново.
Да, ее раскрученность и роскошная фигура давали массу возможностей.
Из–за кучи денег, свалившейся вместе с популярностью, Маша теперь могла отдыхать в любом уголке земного шара, причем, по нескольку раз в год.
Особенно ей нравились Мальдивы с разноцветными рыбками в бассейне перед легким бунгало, где гулял ветерок, пахнущий тропическими цветами, и бегали по стенам юркие гекконы.
Ежедневный послеобеденный бриз шелестел шевелюрами пальм, приоткрывал окна, впуская крики экзотических птиц и пряные запахи. Маша чувствовала такое умиротворение и покой на облюбованном островке Мальдивского архипелага, коего в душном, шумном городе не существовало нигде, даже в ее уютной студии, в доме с толстыми стенами и финансово состоявшимися соседями.
Сегодня с утра, после того как все же вмешалась в жизнь соседки Зои, она, довольная собой, решила позволить себе десерт и зашла в любимое кафе, где ее знали и привечали.
Юный официант поскакал галопом, когда она заказала поощрительный приз за доброе дело — мандариновое желе на агар–агаре, почти без калорий, с минимумом сахара.
Маша сидела на любимом месте у окна, с улицы ее скрывала штора, а она могла видеть прохожих. Они спешили на постылую работу, и Маша могла в очередной раз с глубоким удовлетворением отметить, как ее жизнь отличается от бренного существования этих спешащих серых фигур.
Без особого оптимизма она ловила на себе заинтересованные взгляды красивых парней, явно на нее подписанных, и завистливые — невзрачных девиц с дутыми губами. Такие барышни хором пели под ее постами, какая она раскрасавица. А в беседах с подружками завистливо и злобно перемывали ей кости до белизны.
Две такие особы сидели поодаль, подчеркнуто не глядя на нее, бросая исподтишка изучающие взгляды, когда она смотрела в окно.
«А потом я пойду в ювелирный и куплю что–нибудь этакое, чтобы настроение улучшить»! – подумала Маша, погружая серебряную вилочку в едва сладкое желе, пахнущее по–новогоднему, мандаринами.
Самые изысканные драгоценности были ей сегодня по карману.
Когда ее аккаунт в Известной Социальной Сети перевалил за миллион, она получила первый гонорар от рекламы. И тот оказался таким запредельным, что она решила потратить его на что–то по–настоящему дорогое. И пошла в Zarina, на разноцветное золото коей давно облизывалась.
Это сейчас, с увеличением подписчиков и повышением гонораров, она перешла на элегантные бриллианты Bvlgary, сияющие в любой тьме. А с первого гонорара в «Зарине» она купила кольцо с изумрудом в зеленом золоте. Носит она его сейчас только на пляж.
Девицы с соседнего столика не выдержали конкуренции и, поспешно допив кофе, пошли к выходу. От них шел запах дешевых поддельных духов. Маша в самые свои бедные времена просто не душилась, уж лучше ничего, чем дешевка. А сейчас на ней духи были едва заметные, но самые–самые.
Она доковыряла невкусное желе, улыбнулась официанту, покрасневшему от ее вежливой улыбки.
В ювелирный не поехала, уже не успевала. Заехала в магазин одежды, где почувствовала себя любимой королевой, когда продавщицы, шурша крыльями, таскали ей в примерочную одежду, что она выбрала, не глядя на ценники. Купила бриджики, стильные и отлично сидящие на красивой попке.
У нее уже давно не было того чувства эйфории, что накрывало в начале популярности. Узнавание на улицах и всюду, где она появлялась, стало надоедать и даже раздражать. В сумочке, в изящном футляре у Маши всегда лежала ручка, конечно, с золотым пером, чтобы расписываться на том, что ей подсовывали фаны.
Ее автограф красовался на билетах в театр и двадцатидолларовых купюрах, на талонах к стоматологу и студенческих зачетках, на журналах и манжетах рубашек.
Выйдя из магазина и забросив ярко–алый пакет с бриджами на заднее сидение, она завела машину и с улыбкой вспомнила, как однажды молодой человек подставил ей для автографа накачанную грудь, скалясь великолепными зубами. Тут ее Паркер оказался бессильным, подпись она поставила шариковой ручкой, нарисовав еще и цветочек. Что вызвало у окружающих полный восторг и оглушающее щелканье смартфонов. Этот примитивный цветочек на мужской груди потом месяц постили в разных ракурсах под ее фотками в Известной Социальной Сети, приобщаясь к славе.
Вынырнув из воспоминаний о сегодняшнем утре и стараясь не думать о том, что было ночью, Маша устало улыбнулась оператору,
– Я отдохну чуток, кофейку попью. Потом глазки засияют, обещаю.
Он ободряюще улыбнулся, ушел курить на балкон. А Маша налила себе из кофемашины, сияющей никелированными боками в углу студии, и устроилась на белом диване с изящной чашечкой. Маша вдохнула ароматный пар расширенными ноздрями, уставилась в широченное окно. Отсюда открывался шикарный вид на город.
Маша прихлебывала кофе, и внутри становилось тепло, а плакать все равно хотелось.
Ее жизнь казалась со стороны увлекательной сказкой. И никто из восторженных мальчиков и девочек не мог представить, насколько аскетичную жизнь она ведет. Как придирчиво щиплет атласную кожу на боках, прикидывая, не появился ли жирок. Как питается по часам и потеет в тренажерке. Пьет по таймеру нужный объем воды. Вовремя ложится и рано встает. Позволяет себе алкоголь раз в год, не более одного бокала шампанского в новогоднюю ночь.
Дни были забиты поддержанием формы, подписанием договоров, вдумчивой едой раз в три часа, массажистом, визажистом, парикмахером, прочей суетой...
Зазвонил телефон, вырвав ее из размышлений, Маша не сразу его нашла, белый, тот сливался с кожей дивана. Палец прикоснулся к зеленой трубочке на экране, послышался голос ее копирайтера,
– И где у нас случилось, Мария?
–А с чего взял, что случилось?
– А я знаю? Вот шо–то захотелось позвонить.
Да, она окружена сплошными эмпатами. Тут Вася, там Илюша. А еще говорят, мужики бесчувственные.
Иногда ее копирайтер вот так звонил, шут его знает, зачем. Может, чтоб она о нем не забывала и вовремя деньги платила? Хотя не замечала она в нем алчности, просто настроение машино сегодня такое, обо всех плохо думается...
– У меня съемка, Илюша. Ты по делу?
– Неа, я по тундре, по железной дороге...
– Да ну тебя.
– Слушай, я тут похабщину запостил на твоей странице, для эксперимента.
– Смешную хоть?
– Обижаешь!
– И?
– А как ты думаешь?
– Целый миллион подписчиков разочаровался в моем моральном облике и отписался?
– Пятьсот подписалось в течение первых десяти минут. И вот теперь сомнения тяготят меня — не постить ли похабщину чаще?
– Ну ты ж аккаунт в помойку не превращай, держи марку. Похабники — не моя целевая аудитория.
– Думаешь?
– Ну, не знаю…
– То–то, давай буду раз в неделю постить смешную хрень с перчиком. Пипл–то хавает, подписота растет. Не Канта же им цитировать.
– Раз в две недели, неча потакать низменным инстинктам.
– Как скажешь, крошка! – хихикнул он, и добавил,
– Строгих нравов вы, мадам.
– Если бы.
– Хотите об этом поговорить? – произнес он голосом профессионального психолога.
– Да пока не о чем.
Она с Илюшей время от времени таки– откровенничала. Покупала хороший коньяк, ехала в его берлогу. Ей нравилось, что его глаза за толстыми стеклами очков зажигаются неподдельной радостью, когда он дверь ей открывает.
Обычно потрепавшись минут пять, похихикав и обмакнув губы в коньяк, пахнущий почему–то курагой, она жаловалась на очередного кавалера.
Когда рассказывала, Илья на нее не глядел, только глаза за очками из стороны в сторону двигались, слушал. И черные с проседью волосы, спадающие кудрями, ерошил.
Выслушав и подумав, выдавал что–то серьезное. Такое, что она не сразу улавливала. Когда домой ехала, обмозговывала. Ибо его мудрость зашкаливала. И смотрел он в корень, что ей было недоступно, может, потому что она находилась в процессе, а он со стороны смотрел.
Ясное дело, ее копирайтер Илья был гением. И только лень, что родилась раньше него, мешала ему стать известным писателем или психиатром, или, на худой конец, коучем в Интернете. Ну и попивал он, конечно. Или он не творческий человек?
В последнюю их встречу она рассказывала Илье о своем предпоследнем увлечении.
Весь из себя ухоженный, красивый, как картинка из гей–журнала, с пекинесом в сумочке, злобным и вонючим, который ее невзлюбил с первого нюха, кавалер всячески пускал Маше пыль в глаза, приглашая в дорогущие рестораны.
Но она же видела, как напряженно он изучает меню. Люди с большими деньгами так не делают. И цветы, которыми он засыпал ее в конфетно–букетный период, увядали на следующий же день, что говорило о том, что взял он их с хорошей скидкой.
В сексе он вел себя, как в тренажерном зале, соревнуется будто, рекорды ставит. И все же она съехалась с ним, сама не зная, зачем. Просто он настоял, приволок свои фирменные сумки и чемоданы, типа, натуральная кожа, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении дешевым кожзаменителем.
Выставила она эти сумки на их чистую лестничную площадку после разговора с Ильей. Что, в самом деле, размениваться на метросексуала с понтами. Да еще и шавка эта визгливая!
Илья, кстати, тогда посоветовал ей, прежде чем допускать до «тела белого» всяких–разных, пользоваться услугами частного детектива. Визитку дал.
Она наняла копирайтера Илью с его непревзойденным чувством юмора, чтобы посты писал и отвечал подписчикам с ее аккаунта. Он смешно пикировался с фанами, чистил от похабных комментов страницу, банил спамеров–неадекватов. А получилось, что еще и психотерапевта получила в одном флаконе.
Хотя последнее свое увлечение они с Ильей еще не обсуждали. Маша ни с кем не хотела об этом разговаривать, сама не зная почему. Может, позже?
Маша зашла в онлайн–банк, легко касаясь экрана перевела Илье зарплату, что должна была дать через пару дней, и дополнительную денежку, приписав: «Премия за рост подписоты». Он ответил: «Мерси за вдохновение!»
Потом уже, в том странном мире, куда попала, она с удовлетворением вспоминала, что правильно сделала, что расплатилась с ним раньше, чем положено. Он вечно с трудом дотягивал до зарплаты, хотя платила она ему много, от души.
Маша потянулась, взяла с белого подлокотника дивана чашечку, отхлебнула почти остывший кофе, перекатила горечь на языке. Надо выпить всю чашку, до еды еще пара часов. Настроение, чуть поднявшееся от разговора с Ильей, снова пошло вниз. А нельзя, она ж обещала Васе горящие глазки.
Оператор на балконе сосредоточенно затягивался, стряхивал пепел длинными пальцами, дым улетал облачком, рассеивался. Табачный запах пробирался в студию из неплотно прикрытых дверей.
Света–визажист тряхнула радугой на голове, раздраженно прикрыла балконную дверь, не отрывая глаз от телефона, проворчав: «И когда ты накуришься»!
Маша уставилась на крыши города и почти невидимые облака, проводя пальцем по ободку чашки. Глянула на часы на стене. Опачки, она в зал опаздывает! И никаких горящих глаз она усилием воли уже не сделает, может, завтра?
– Вася, на завтра перенесем, – постучала она в балконное стекло. Оператор бросил окурок и воззрился на нее, подняв брови. Да, такого она еще не выкидывала!
– Эээ, Марья! Дисциплина — твое второе имя. Как так–то?!
Голос Васи из–за стекла доносился глухо, он так и стоял, нелепо растопырив руки и выпуская дым из ноздрей. Таращился на нее.
Она дернула головой, поморщилась.
– Пока, до завтра. – Помахала отлипнувшей от смартфона Свете, глядящей на нее, часто мигая, и быстро вышла.
Ее Майбах на подземной стоянке сиял лакированными боками. В них отражался длинный ряд плафонов, выезжающие на малой скорости машины, красная табличка «Выход».
Но и любимое авто ее сегодня не радовало. Что это она придумала, такой громоздкий, мужской автомобиль. Он ей совсем не подходит, понты сплошные! «Скромнее нужно быть, Марья»!
Салон принял ее на мягкие сидения, пахнул знакомым запахом духов и кожаных сидений. «Нет, все же хорошая машинка, великовата немножко».
Дорога ложилась под колеса, светофоры перемигивались, она, похоже, попала в «зеленую волну». И до тренажерного зала доехала раньше, чем думала, не опоздала.
Она въезжала на свободное место, что было напротив клена, потерявшего все листья, январь же.
Заезжала передом, автоматически чуть доворачивая руль. Маша могла поклясться, что видела бордюр, рассчитывала, что чуть подаст колеса впритык к нему, когда почувствовала, как правое переднее ударилось о что–то мягкое и это мягкое поддалось, сдвинулось под напором сильной машины.
– Ох, елки!
Что это? Сумка, кошка, собака? Как же она не заметила!?
«Только не это, господи! Только не это»! – Билось внутри, пока она вылезала из авто, с ужасом представляя, что под ее правым передним колесом лежит собака, а ее кишки раскинулись на асфальте в луже крови. «Ох, только не это»!
週次パワーステータス
-- 推薦
ランキング 
-- 推薦
チケット